Волны

Мозг дерева — гнездо слов
Короткими карандашными всплесками
они парят в розовый закат бумаги
на дисплее
где каждый всплеск начало конец и название
перевод стрелки часов через дорогу
времени с красным смещением
ты пытаешься мерить фрактальную
длину — границу между сном
где розовая грудь и скрипом
двери пробуждения когда
холодная мокрая постель болезни и
озноба
но в горячем сыром воздухе салона
аэробуса набравшего высоту выстрадан
страх пуповины не принадлежащей
уже матери и плоду
бог входит в рассуждения
как бесконечность в математику
Так рыбка живая льдинка воды
проводит дефиницию между
толщей прозрачной
и мутной
нерезкостью перемещенья
Так кальмар своим телом создает
топологию щупальцев пространства
где каждый всплеск свет
Так ветер ветров сметает
листья в сугробы звонкого смеха
Так серебро добрых монет
падает в ритме секунд на медный поднос сна
Так боль разломов белой
эмали на черном подрамнике несет
слова о боли и боль слов
в глаза языка создающие свет
Проходят дафнии межу
тощей призрачности и томной
нарезанности ущемленья они
дирижабли прозрачные циклопы гиганты
вдыхают шары амеб и туфельки
инфузорий и поверхность хотят
с хрустом рвать
но там не их небо и нет рыб их
пожирающих в толще прозрачной
с мутной нерезкостью перемещенья
Там изломы карандашей на
холодном мокром асфальте озноба
Там поверхность всех слов
Ты водишь по ней
призрак
истомой шершавой руки
Ты царапаешь несколько
отчаянных слов на теле ветра
острым осколком от зеркала смысла
Ты пишешь картину чернилами кальмара
по поверхности волн
На костре смеха сгорает схема
надежды
Абсурд двери нарушением девственности стены
как движение дефлорация пространства веществом и
полем травы
Панспермия времени
вот угар рядом с котлом черной звезды
Где вирусы мифы заразные в оболочках шелка одежд
Где месяц медовый тяжелого
принужденья обряда
За длинной дорогой стола
покрытого коркой скатерти кувшины
вишневой воды и еда разных
запахов
Опрокинуты стулья в пыль
двора во дворе стол стоял
Там рядом с сараем где сено
коровы и лошадь и затяжные дожди
А в доме рядом теплое окно
камина в лето звезды
Пока не собраны стулья
Начнутся разводы мороза в стекле
с отраженьем комнат где
гулкое эхо пойдет когда снимут
ковры со стен и повесят картины
Так строчка тополей в степи
начнет одно и закончит другое
поле
А слева вход в подвал там
Большие стеклянные черепки
Осколков банок зеленоватых
компота
Ты заплетаешь выше разноцветье
косичек шнурков кед китайских
и тело их резины продолженье
твоего и мой рассудок крупными
улитками шевелится рядом в
маленьком канале под мостом
в море канал впадает оно
сырое и мутное после шторма
В азии в пыли скарабей хрусткий
сухой как пыль катит безводную
жаркость разлада это рядом
с каналом сухого моря прямо
за полем затяжных дождей

Заклинатель лианы змеи флейту
в камень губ вставляет гонит
ветер внутри пещеры флейты
перебирая клапаны нор
пальцами большими извлекает
звук
соседи через забор склонились
к стульям упавшим поднять
не дотянуться
Проклинатель петли змеи вокруг шеи
кричит мертвым нравится это
Он сидит на ковре во дворе
где дорога стояла рядом но входит
царь судья справедливый в короне
сиянья он входит
укоряет когда всем раздают
похищенье это с деревьев
рассудка осени
слуги разносят в одеждах
синих
молчанье гнета и восхищенья
встречают царя слов он только
взгляда укор
и вот восход на пыли
тени восхода и кратеры на пыли
от рухнувших в пыль капель
это поэма дождя жданного долго
и вот мокрица броненосец муравьед
тщится под базальт плиты кафеля
протиснуть себя тела базальт
так стон скрип запредельный креветки
красной морской травы той
сырая где пыль на дне стен где
паденье эфир воды смягчив почти
остановит тогда
войди в жидкую воду страх тьмы
раздвинь там в глубине где синь
тьмою взошла
взлети в мокрых одеждах до
самого дна взлети
так дети рыб и лягушек перья рыб
бросают со стен в разлом и ветер
воды уносит мелких медуз
и комета кальмара падает в
бездну оставляя сиреневый в тьму
нисходящий след
и серебринки крыльев рыб
редко блеснут чешуей ради света